Пять часов в Сан-Франциско

Моё сердце осталось в Сан-Франциско, когда я был там впервые четырнадцать лет назад. Хотелось бы думать, что оно хранится где-то неподалеку от сердца Тони Беннетта:

Сан-Франциско красив по-своему, не как Нью-Йорк, Чикаго или Лос-Анджелес. И в нем особая атмосфера ‒ спокойная и расслабленная. Я впервые увидел большой американский город, в котором я бы мог жить (что, уж и помечтать нельзя?)

Я был тогда в Сан-Франциско с девятилетним Юрой. Он по большей части держался молодцом, но, конечно, уставал раньше меня, и мы не всё из намеченного успели сделать и осмотреть. Например, не прокатились на знаменитом кабельном трамвае (два раза пытались втиснуться, но безуспешно ‒ желающих много, а вагончики маленькие). А к Телеграфному холму подошли, но карабкаться вверх не стали, так что стоящую на нём башню Койт видели только снизу. В общем, снова ехать в Сан-Франциско было зачем, да никак не получалось.

***

Владелец компании, где я работаю, каждый год вывозит всех нас куда-нибудь на пару-тройку дней ‒ это называется «company retreat» (что-то вроде «корпоративного бегства от общества»). Когда нам объявили, что в сентябре мы отправимся на круизном лайнере в Сан-Франциско, я какое-то время радовался ‒ пока не узнал, что мы сойдем на берег незадолго до полудня, а вечером уже полетим домой. В городе мы должны были провести не больше пяти часов.

Я открыл карту Сан-Франциско, глянул на расстояния и решил, что за пять часов я успею вычеркнуть хотя бы один пункт из моего списка ‒ поднимусь на Телеграфный холм. А дальше можно прогуляться до «Изогнутой улицы» (часть улицы Ломбард), где я уже, вообще-то, был, и, если повезет, добраться на кабельном трамвае до пристани, откуда мы должны были ехать в аэропорт.

***

Круиз меня особо не впечатлил ‒ я не любитель такого отдыха.

Кому-то нравится океан без конца и края, а я, если не вижу берег хотя бы вдалеке, чувствую себя неуютно.

Закат, правда, был красивый, ничего не скажешь:

***

Четырнадцать лет прошло, и многое забылось. Едва корабль стал подходить к берегу, у меня появилось такое чувство, будто я после долгого перерыва возвращался в родные места. Смогу ли я узнать улицы, по которым когда-то ходил? Вернутся ли прежние ощущения?

Как и раньше, Сан-Франциско рано утром был в тумане. Белый город чуть виднелся сквозь густую пелену... Ну вот, я от сентиментальности чуть стихами не заговорил...

***

Мы сошли на берег в одиннадцатом часу. Солнце выжгло туман, и с причала хорошо был виден мой пункт назначения ‒ башня Койт ‒ и, чуть дальше и правее, небоскреб «Пирамида Трансамерики»:

От причала до подножия Телеграфного холма идти минут пятнадцать. На холм с той стороны ведут две лестницы. Я выбрал дальнюю, чтобы заодно пройти мимо штаб-квартиры «Levi Strauss».

Ничего особенного в этом здании, конечно, нет. Просто хотелось увидеть то самое место, о котором мы когда-то думали, читая надпись «SAN FRANCISCO, CAL.» на ярлыке джинсов «Levi's». Сейчас трудно объяснить, чем для нас в 70-е годы были «Левиса» (с ударением на «а»). Легендой, культом... визитной карточкой другого мира, если угодно. А лично для меня они были еще и недостижимым предметом вожделения. Я тогда в самых смелых мечтах не мог представить себе, что буду стоять в Сан-Франциско напротив штаб-квартиры «Levi Strauss», одетый в те самые «Левиса», которых у меня не было ни в 70-е, ни в 80-е.

От площади «Levi's Plaza» до Телеграфного холма уже рукой подать. А вот и «Лестница Филберта», по которой я решил подниматься:

Когда речь заходит о количестве ступенек в «Лестнице Филберта», то называют самые разные цифры: 232, 284, 377, «около 400»... Неужели их трудно сосчитать? Но я этого делать не стал ‒ просто шел вверх и смотрел по сторонам.

На фотографии выше можно заметить указатель с названием «переулок Нейпиера». Таких переулков, идущих поперек холма, там немало. Вот, например, один из них:

Практически все переулки на Телеграфной горе ‒ на самом деле тупики. Не представляю, как можно жить в таком месте ‒ туда ведь добраться можно только пешком.

Примерно на полпути к вершине я вышел на улицу Монтгомери ‒ она, как и переулки, идет поперек холма и заканчивается тупиком.

Я посмотрел направо и увидел корабль, на котором мы приплыли в Сан-Франциско. Казалось, будто его нос упирается в холм.

Если присмотреться, то на левой стороне улицы видно название «Julius’ Castle» ‒ в этом доме почти сто лет был ресторан, известный прекрасным видом на город и залив и посредственной, но дорогостоящей едой. Несколько лет назад ресторан закрылся. Что будет дальше, непонятно. Здание, построенное в начале ХХ века итальянским архитектором Луиджи Мастропасквой, числится в списке архитектурных памятников, так что снести его не должны.

Башня Койт, казалось, была уже совсем недалеко.

Еще сотня-другая ступенек, и я на вершине Телеграфного холма. Вот она какая, башня Койт:

1933 год, стиль «ар деко», высота 64 метра, полное название «Мемориальная башня Лиллиан Койт». Лиллиан Койт была известна как едва ли не самая эксцентричная дама Сан-Франциско ‒ одной из первых она стала носить брюки, курила сигары и всю жизнь, с пятнадцати лет, была пожарным-добровольцем. Треть своего состояния она завещала на украшение Сан-Франциско. Власти города решили поставить на эти деньги башню в память о Лиллиан Койт. Никакого практического назначения у башни нет и не было. Говорят, что башня ‒ особенно её верхушка ‒ по форме напоминает пожарный брандспойт, как бы символизируя главное увлечение Лиллиан Койт, но официальная информация это не подтверждает.

На первом этаже башни стены расписаны фресками вроде этой:

В свое время фрески башни Койт наделали шуму. Настроения в американской артистической среде были тогда, мягко говоря, левыми, так что художники и студенты Калифорнийской школы изящных искусств, расписывавшие стены, не ограничились отражением героики труда, а еще и добавили в сюжеты жизни города своеобразные детали ‒ например, книгу Маркса «Капитал», к которой тянется человек в библиотеке, газету коммунистов «Дейли Уоркер» в киоске на улице, а также портрет одного из авторов фресок, Ралфа Стекпоула, читающего газетную статью о том, как в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке была уничтожена фреска Диего Риверы «Человек на распутье», на которой были портреты Маркса, Ленина и личного друга Риверы Троцкого.

Чтобы подняться на обзорную площадку башни, надо заплатить семь долларов и отстоять минимум полчаса, а то и минут сорок пять, в очереди на лифт ‒ я прочитал, что вид из крохотных окошек башни того не стоит, и не стал тратить на это деньги и время, которого у меня и так было немного.

А полюбоваться на Сан-Франциско можно и просто с Телеграфного холма (на переднем плане собор Святых Петра и Павла):

Правда, это вид не с самой вершины, которая густо заросла деревьями, а с улицы, которая идет вокруг холма и заканчивается у самой башни Койт. Да, на вершину Телеграфного холма можно было бы заехать на машине и даже на автобусе, который идет сюда от пристани, но это было бы как-то... не знаю... не романтично, что ли.

Я спустился по лестнице с другой стороны холма и оказался на улице Ломбард. Говорят, что именно здесь можно чаще всего видеть стаю одичавших домашних попугаев, которые непонятно откуда взялись на Телеграфном холме примерно в середине 90-х годов прошлого века, но мне они на глаза не попались.

Я сделал небольшой крюк, чтобы посмотреть на фасад собора Святых Петра и Павла, которую здесь называют «итальянским собором на Западе». Эту церковь можно видеть во многих голливудских фильмах (например, «Грязный Гарри» с Клинтом Иствудом в главной роли). В 1954 году Мерилин Монро и Джо ДиМаджио фотографировались на ступеньках собора Святых Петра и Павла после гражданской церемонии брака (устроить свадьбу в соборе они не могли, потому что развод Джо ДиМаджио с его первой женой не был аннулирован католической церковью).

Потом я вернулся на свой маршрут и отправился в сторону «Изогнутой улицы» ‒ так называют зигзагообразный участок улицы Ломбард.

Этот участок улицы настолько крутой (с уклоном в 27%), что иначе как зигзагом съехать здесь было бы невозможно. Принято думать, будто это самый изогнутый и крутой участок дороги в Сан-Франциско, но это не так. На улице Вермонт есть похожее место ‒ там, правда, изгибов меньше, чем на «Изогнутой улице», но углы между ними еще более острые. А самые крутые уклоны, причем одинаковые (31.5%) ‒ на улице Филберта и на 22-й улице.

С верхней части «изогнутой улицы» хорошо видна башня Койт:

Тут же есть остановка того самого кабельного трамвая, но проехать в нем (а еще лучше ‒ свисая с него) мне опять не удалось. Очередь, правда, была не такая огромная, какой я её помнил, но времени у меня было еще меньше. Снова пришлось удовлетвориться фотографией:

Эти трамваи приводятся в движение тросами, натянутыми под рельсами. Способ допотопный, из ХIХ века. От двадцати трех маршрутов, проложенных по городу когда-то, осталось лишь три. В конце 40-х годов мэрия собиралась ликвидировать кабельные трамваи, но горожане не дали этого сделать. В конце 70-х стало ясно, что вся система требует не просто ремонта, а основательной переделки ‒ почти с нуля. Стоимость работ была оценена в 60 миллионов долларов. У города такой суммы не было, но удалось получить деньги из федерального бюджета, и кабельный трамвай был спасен. Конечно, сейчас это уже не общественный транспорт, а историческое наследие города и, как здесь говорят, «аттракцион для туристов» ‒ ну и замечательно. Вон как счастливы люди, которые выложили по шесть долларов за небольшую поездку.

От улицы Ломбард я пошел в направлении порта, где у нас было место сбора. Что еще я успел сделать? Поел. Уже на территории порта какое-то время слушал вполне профессиональных уличных музыкантов, у которых вся аппаратура питалась от электрогенератора на бензине (в кадр он не попал):

Зашел в «Музей механики», где собраны автоматы, которые раньше ставили на ярмарках ‒ а может, их где-то и сейчас еще можно увидеть в действии, как моего любимого Золтара, предсказывающего будущее (см. мои постинги про Лас-Вегас ‒ например «Снова в Лас-Вегасе», в самом конце). Вот ковбои, за 25 центов поющие какую-то непристойную песенку:

А вот «Рот истины», предсказывающий будущее за 50 центов:

Кто видел чудесный фильм «Римские каникулы», тот знает, что настоящий «рот истины» (в Риме) не предсказывает будущее, а определяет, лжет человек или говорит правду. Суешь руку в рот, говоришь что-то, и, если соврешь, достанешь изо рта только обрубок, как это произошло с героем Грегори Пека (этот эпизод был воспроизведен в фильме «Только ты» ‒ его, возможно, смотрели те, кто не застал «Римские каникулы»).

Последняя моя остановка ‒ «Пирс 39», кишащий туристами. Помимо магазинов и ресторанов, их привлекают морские львы (сивучи), поселившиеся тут лет двадцать назад. Сначала их было несколько десятков, а теперь в разное время может быть от трехсот до полутора тысяч и больше. Они оккупировали док, которым стало невозможно пользоваться. Их пытались разгонять и даже отстреливать, но в конце концов защитники прав животных, ученые и туристы победили, и морские львы остались здесь навсегда.

И еще один снимок перед отъездом в аэропорт ‒ знаменитая тюрьма «Алькатрас»:

Я не попал в «Алькатрас» ни в прошлый раз, ни в этот, но особенно не расстраиваюсь. По большому счету, тюрьма есть тюрьма, и мне не так уж хочется её увидеть ‒ даже в качестве туриста. Кроме того, я, по-моему, и так неплохо провел пять часов в Сан-Франциско.

***

Я даже не заметил, что не отчитался об ощущениях, которые у меня были в этот раз. Наверное, я их не очень-то и анализировал. Конечно, Сан-Франциско мне всё так же нравится, и я по-прежнему думаю, что это уникальный город. С другой стороны, сейчас, когда я ходил по Сан-Франциско, я не завидовал его жителям, и у меня не было чувства несбыточной мечты ‒ вроде как «Эх, если бы я смог тут жить, но я ведь знаю, что этого никогда не будет...» Да, я бы не отказался жить в Сан-Франциско, и понятно, что этому не бывать, ‒ ну и что? Ванкувер тоже хорошее место.