Джон Мэйолл поет и играет на губной гармошке, гитаре и клавишных инструментах, но выдающимся вокалистом или музыкантом его не назовешь. Он записал несколько десятков альбомов, но обычный любитель рок-музыки сходу вспомнит, наверное, лишь «Blues Breakers with Eric Clapton» и, в лучшем случае, «The Turning Point». А из множества сочиненных Мэйоллом песен стали популярными только «California», «Room to Move» и, может, пара других. Но даже если ему и недостает таланта, то преданности блюзу, музыкального чутья и вкуса у Мэйолла в избытке.
Джон Мэйолл вошел в историю в середине 60-х ‒ тогда к его группе присоединился Эрик Клэптон, и они записали альбом «Blues Breakers with Eric Clapton». Эта пластинка окончательно сформировала музыку, которую мы называем британским блюзом, и повлияла на развитие блюз-рока и даже хеви-рока с хард-роком.
Группу Мэйолла можно назвать лабораторией или школой рок-музыки. Впечатляет список музыкантов, игравших в Blues Breakers (или Bluesreakers) до того, как стать знаменитыми: Эрик Клэптон (он, впрочем, к тому времени уже был достаточно известным гитаристом) и Джек Брюс играли в Cream; Питер Грин, Мик Флитвуд и Джон МакВи создали Fleetwood Mac; Джон Хайсмен, Тони Ривз и Дик Хекстолл-Смит основали Colosseum (те, кто интересуется стилем прогрессив, должны знать эту группу); наконец, Мик Тейлор, пришедший к Мэйоллу восемнадцатилетним, в 1969 году был приглашен в Rolling Stones и играл с ними пять лет (музыканта такого уровня в Stones не было ни до, ни после ‒ вероятно, потому он в группе и не прижился).
Всё это можно узнать из любой статьи о Мэйолле. Есть и менее известные факты ‒ например, несколько лет назад я прочитал интервью Пола МакКартни, где он рассказывал, как в конце 60-х годов ходил к Мэйоллу, чтобы слушать редкие блюзовые пластинки (если бы это был Хэррисон, я бы не удивился, но от МакКартни я такого не ожидал).
Концерт Джона Мэйолла в Ванкувере стал для меня продолжением истории примерно тридцатипятилетней давности. И хотя Канада тут, вроде, ни при чем, я вижу между этими событиями прямую связь.
Польская группа «Братство Куркове» приехала в Барнаул на гастроли вместе с Петром Янчерским ‒ он был видной фигурой в польском роке намного раньше, когда выступал с «Небеско-Чарни» и «Но То Цо», а к тому времени стал скучноватым поп-певцом (что-то среднее между былым Лещенко и нынешним Макаревичем). Тем не менее, предполагалось, что Янчерский это настоящая звезда, а «Братство Куркове» ‒ всего лишь сопровождающая его группа, которой, впрочем, разрешалось время от времени сыграть и без него. Их первый концерт начался с такого чередования: Янчерский пел две-три песни, а потом давал один номер исполнить «Братству». Однако Янчерский пел что-то эстрадное, а «Братство» играло, как мы тогда говорили, «фирму» (с ударением на «у»), и Янчерского примерно к середине концерта стали встречать улюлюканьем, а «Братство» ‒ криками одобрения, которые переходили в рёв. Надо отдать Янчерскому должное: он не стал навязывать себя публике и выходил на сцену всё реже и реже. А «Братство» выдавало забойный рок по полной программе. Их певец носился по сцене, таская за собой микрофонную стойку, играл на губной гармошке и в конце концов довел публику до исступления ритм-энд-блюзовой версией «Get Back», которую ему пришлось исполнять на бис раза два или три. А мы, любители настоящего рока, больше всего радовались нескольким песням Джона Мэйолла и Bluesbreakers из альбомов «Blues Breakers with Eric Clapton» и, кажется «Blues from Laurel Canyon». В то время ‒ между первым и вторым возрождением блюза ‒ эту музыку редко можно было услышать. Она не брала за душу, как, скажем, песни Beatles, а цепляла за что-то глубже ‒ или, если угодно, ниже.
Музыканты тоже были что надо. Так солидно и чисто «фирму» в Барнауле еще не исполняли. Только гедеэровская группа Puhdys была, наверное, посильнее «Братства», но она играла свой, немецкий рок; бывали у нас и столичные ВИА-гастролеры, которые тайком от начальства включали в свой репертуар пару каких-нибудь западных шлягеров, но звучало это без драйва, по-совецки убого, а тут всё было по-настоящему. И певец из «Братства» казался нам Джоном Мэйоллом, а соло-гитарист по имени Роберт с фирменным инструментом и целым набором педалей (немалая роскошь для того времени) ‒ Эриком Клэптоном.
Концерт закончился с большим шумом. Молодежь была в восторге, и «Братство», судя по всему, осталось таким приемом довольно.
В то время гастроли в одном городе, даже провинциальном, продолжались несколько дней, так что я побежал в кассу и взял билет на последний концерт. Когда я шел от Дворца спорта, то встретил гитаристов «Братства» ‒ они возвращались в гостиницу не то с дневного концерта, не то с репетиции. Выглядели они так же «фирменно», как и их музыка, ‒ волосы до плеч, джинсы и всё такое. А еще мне запомнилось, как они везли за собой гитары в футлярах на колесиках и с длинными ручками.
Последний концерт «Братства» превзошел все ожидания. Бедняга Янчерский появился лишь пару раз, зато «Братство» развернулось во всю мощь. Парни и девушки на трибунах вскакивали, размахивали руками, там и сям появлялись плакаты с надписями вроде «Long Live Rock 'n' Roll», а во время затяжного соло Роберта двое ребят развернули здоровенный транспарант «ROBERT ROCK», и тут весь зал стал скандировать «Ро-берт! Ро-берт!» Мне почему-то кажется, что вряд ли где-то еще в СССР «Братство Куркове» так встречали (и провожали).
К концерту подготовились не только любители рока, но и милиционеры. Плакаты отбирали, вскакивающих усаживали на место, а выбегавших в проход уводили из зала. Один парень на трибуне подпрыгнул и начал размахивать над головой длинным зонтиком, ‒ не то метнуть его куда-то собрался, не то дирижировать. (Этого парня утащили в отделение, но ему повезло: в конце концов разбирался с ним участковый, мой друг и большой поклонник рока, так что он пожурил парня для вида и отпустил, ничего не сообщив в институт, где тот учился. Потом мой друг рассказывал: «Я его спрашиваю, зачем он, дурила, зонтиком махал, а он говорит, мол, там такую музыку играли, а вокруг меня народ сидел, как пришибленный, ну я и хотел их расшевелить...».) Бисирование продолжалось бесконечно. Музыканты «Братства» играли еще и еще ‒ было видно, что это доставляет им не меньше удовольствия, чем нам. И вот, только собрались они начать очередную последнюю композицию, как на сцене появились милиционеры, встали между музыкантами и аппаратурой и, похоже, скомандовали: «Эту песню прекратить!» Мы увидели, как наш герой Роберт прокричал что-то менту, сорвал с себя гитару, повернулся к залу, развел руки, и мы поняли: была бы на то его воля, он бы еще долго для нас играл.
Я взял билеты на ванкуверский концерт Джона Мэйолла, как только они появились в продаже, ‒ мне достались места в середине второго ряда, ‒ но особого счастья по этому поводу не испытывал. Мэйолл недавно собрал новый состав Bluesbreakers, а мне слишком уж нравился старый, от которого остался только клавишник Том Кеннинг. Я даже не стал покупать новый альбом Мэйолла (такого со мной не было с конца 80-х) «Tough» ‒ послушал его в интернете, и этого было достаточно.
Честно признаюсь: я Мэйолла недооценил. Его новые музыканты не хуже прежних (кое-кто, пожалуй, и лучше ‒ я имею в виду бас-гитариста Грега Рзаба и барабанщика Джея Дэвенпорта). А вот гитарист Роки Этас ‒ типичный представитель техасского стиля ‒ играет технично и напористо, но, по-моему, как-то однообразно. Его предшественник, Бадди Уиттингтон, ‒ тоже техасец, но его манера игры более индивидуальная, тонкая, с глубокими нюансами. Впрочем, я не могу быть объективным, потому что к Уиттингтону неравнодушен. Помню, когда услышал его впервые (в альбоме Мэйолла «Spinning Coin»), то был ошарашен: «Кто такой? Почему не знаю?»
Первые минут двадцать концерта были не слишком веселыми ‒ не хватало драйва, без которого блюз-рок делается скучным. В «Nothing to Do With Love», которой открывается последний альбом Мэйолла, великолепно звучит губная гармошка, и когда Мэйолл объявил эту песню, я одновременно радовался и боялся разочароваться. Человеку все-таки семьдесят пять лет ‒ сможет ли он сыграть не хуже, чем в студии? Но в концертном варианте губной гармошки просто не было. Еще меня расстроило соло Мэйолла на гитаре ‒ он с трудом успевал брать нужные ноты, а потом совсем запутался и скомкал окончание своей партии.
В «That Good Old Rockin' Blues» (тоже из последнего альбома) Мэйолл показал высокий класс, играя рифы в стиле Кита Ричардса, а Том Кеннинг так наяривал на электропианино, что затмил всех остальных, включая Мэйолла. К этому времени атмосфера на сцене изменилась, музыканты завелись сами и завели почтенную публику (люди в зале были в основном не моложе пятидесяти).
Хоть я и не в восторге от нового гитариста, Роки Этаса, но надо отдать ему должное: в песне «Playing With a Losing Hand», которая держится исключительно на нем, он сыграл безупречно.
«Dream About the Blues» из альбома «Chicago Line» всегда казалась мне неплохой песней, но не более того, и я никак не ожидал, что именно она станет кульминацией концерта. Уже первые аккорды прозвучали с такой мощью, с таким напором, что можно было физически чувствовать энергию, волнами накатывающуюся со сцены. Если до этого бывало так, что Мэйолл не дотягивал ноты, то «Dream About the Blues» он пел как в свои лучше годы. Под конец весь зал был на ногах, и Мэйоллу с Bluesbreakers устроили долгую овацию. Мэйолл подошел к краю сцены, посмотрел ‒ ладонь козырьком ‒ сначала в партер, потом на балкон и сказал: «Вот что называется теплым приемом».
Потом была «California», а за нею длинная версия «Room To Move», и в ней Мэйолл показал, на что он способен как гармошечник, ‒ без всяких скидок на возраст. А его дуэль с бас-гитаристом Грегом Рзабом нужно было записать для концертного альбома. Или даже для какой-нибудь антологии блюза.
Выходя на улицу, я подумал: «Зря боялся ‒ нормальный концерт. Только ради убойной версии «Dream About the Blues» стоило сходить». И тут я вспомнил себя самого тридцать с лишним лет назад, вспомнил, как два раза побывал на концерте «Братства Куркове», чтобы послушать несколько песен Мэйолла, вспомнил польских музыкантов, которые поставили на уши целый Дворец спорта и были изгнаны со сцены доблестной совецкой милицией... Жить, конечно, следует настоящим, но нельзя забывать, кто ты и откуда.
Джон Мэйолл вошел в историю в середине 60-х ‒ тогда к его группе присоединился Эрик Клэптон, и они записали альбом «Blues Breakers with Eric Clapton». Эта пластинка окончательно сформировала музыку, которую мы называем британским блюзом, и повлияла на развитие блюз-рока и даже хеви-рока с хард-роком.
Группу Мэйолла можно назвать лабораторией или школой рок-музыки. Впечатляет список музыкантов, игравших в Blues Breakers (или Bluesreakers) до того, как стать знаменитыми: Эрик Клэптон (он, впрочем, к тому времени уже был достаточно известным гитаристом) и Джек Брюс играли в Cream; Питер Грин, Мик Флитвуд и Джон МакВи создали Fleetwood Mac; Джон Хайсмен, Тони Ривз и Дик Хекстолл-Смит основали Colosseum (те, кто интересуется стилем прогрессив, должны знать эту группу); наконец, Мик Тейлор, пришедший к Мэйоллу восемнадцатилетним, в 1969 году был приглашен в Rolling Stones и играл с ними пять лет (музыканта такого уровня в Stones не было ни до, ни после ‒ вероятно, потому он в группе и не прижился).
Всё это можно узнать из любой статьи о Мэйолле. Есть и менее известные факты ‒ например, несколько лет назад я прочитал интервью Пола МакКартни, где он рассказывал, как в конце 60-х годов ходил к Мэйоллу, чтобы слушать редкие блюзовые пластинки (если бы это был Хэррисон, я бы не удивился, но от МакКартни я такого не ожидал).
Концерт Джона Мэйолла в Ванкувере стал для меня продолжением истории примерно тридцатипятилетней давности. И хотя Канада тут, вроде, ни при чем, я вижу между этими событиями прямую связь.
***
Польская группа «Братство Куркове» приехала в Барнаул на гастроли вместе с Петром Янчерским ‒ он был видной фигурой в польском роке намного раньше, когда выступал с «Небеско-Чарни» и «Но То Цо», а к тому времени стал скучноватым поп-певцом (что-то среднее между былым Лещенко и нынешним Макаревичем). Тем не менее, предполагалось, что Янчерский это настоящая звезда, а «Братство Куркове» ‒ всего лишь сопровождающая его группа, которой, впрочем, разрешалось время от времени сыграть и без него. Их первый концерт начался с такого чередования: Янчерский пел две-три песни, а потом давал один номер исполнить «Братству». Однако Янчерский пел что-то эстрадное, а «Братство» играло, как мы тогда говорили, «фирму» (с ударением на «у»), и Янчерского примерно к середине концерта стали встречать улюлюканьем, а «Братство» ‒ криками одобрения, которые переходили в рёв. Надо отдать Янчерскому должное: он не стал навязывать себя публике и выходил на сцену всё реже и реже. А «Братство» выдавало забойный рок по полной программе. Их певец носился по сцене, таская за собой микрофонную стойку, играл на губной гармошке и в конце концов довел публику до исступления ритм-энд-блюзовой версией «Get Back», которую ему пришлось исполнять на бис раза два или три. А мы, любители настоящего рока, больше всего радовались нескольким песням Джона Мэйолла и Bluesbreakers из альбомов «Blues Breakers with Eric Clapton» и, кажется «Blues from Laurel Canyon». В то время ‒ между первым и вторым возрождением блюза ‒ эту музыку редко можно было услышать. Она не брала за душу, как, скажем, песни Beatles, а цепляла за что-то глубже ‒ или, если угодно, ниже.
Музыканты тоже были что надо. Так солидно и чисто «фирму» в Барнауле еще не исполняли. Только гедеэровская группа Puhdys была, наверное, посильнее «Братства», но она играла свой, немецкий рок; бывали у нас и столичные ВИА-гастролеры, которые тайком от начальства включали в свой репертуар пару каких-нибудь западных шлягеров, но звучало это без драйва, по-совецки убого, а тут всё было по-настоящему. И певец из «Братства» казался нам Джоном Мэйоллом, а соло-гитарист по имени Роберт с фирменным инструментом и целым набором педалей (немалая роскошь для того времени) ‒ Эриком Клэптоном.
Концерт закончился с большим шумом. Молодежь была в восторге, и «Братство», судя по всему, осталось таким приемом довольно.
В то время гастроли в одном городе, даже провинциальном, продолжались несколько дней, так что я побежал в кассу и взял билет на последний концерт. Когда я шел от Дворца спорта, то встретил гитаристов «Братства» ‒ они возвращались в гостиницу не то с дневного концерта, не то с репетиции. Выглядели они так же «фирменно», как и их музыка, ‒ волосы до плеч, джинсы и всё такое. А еще мне запомнилось, как они везли за собой гитары в футлярах на колесиках и с длинными ручками.
Последний концерт «Братства» превзошел все ожидания. Бедняга Янчерский появился лишь пару раз, зато «Братство» развернулось во всю мощь. Парни и девушки на трибунах вскакивали, размахивали руками, там и сям появлялись плакаты с надписями вроде «Long Live Rock 'n' Roll», а во время затяжного соло Роберта двое ребят развернули здоровенный транспарант «ROBERT ROCK», и тут весь зал стал скандировать «Ро-берт! Ро-берт!» Мне почему-то кажется, что вряд ли где-то еще в СССР «Братство Куркове» так встречали (и провожали).
К концерту подготовились не только любители рока, но и милиционеры. Плакаты отбирали, вскакивающих усаживали на место, а выбегавших в проход уводили из зала. Один парень на трибуне подпрыгнул и начал размахивать над головой длинным зонтиком, ‒ не то метнуть его куда-то собрался, не то дирижировать. (Этого парня утащили в отделение, но ему повезло: в конце концов разбирался с ним участковый, мой друг и большой поклонник рока, так что он пожурил парня для вида и отпустил, ничего не сообщив в институт, где тот учился. Потом мой друг рассказывал: «Я его спрашиваю, зачем он, дурила, зонтиком махал, а он говорит, мол, там такую музыку играли, а вокруг меня народ сидел, как пришибленный, ну я и хотел их расшевелить...».) Бисирование продолжалось бесконечно. Музыканты «Братства» играли еще и еще ‒ было видно, что это доставляет им не меньше удовольствия, чем нам. И вот, только собрались они начать очередную последнюю композицию, как на сцене появились милиционеры, встали между музыкантами и аппаратурой и, похоже, скомандовали: «Эту песню прекратить!» Мы увидели, как наш герой Роберт прокричал что-то менту, сорвал с себя гитару, повернулся к залу, развел руки, и мы поняли: была бы на то его воля, он бы еще долго для нас играл.
***
Я взял билеты на ванкуверский концерт Джона Мэйолла, как только они появились в продаже, ‒ мне достались места в середине второго ряда, ‒ но особого счастья по этому поводу не испытывал. Мэйолл недавно собрал новый состав Bluesbreakers, а мне слишком уж нравился старый, от которого остался только клавишник Том Кеннинг. Я даже не стал покупать новый альбом Мэйолла (такого со мной не было с конца 80-х) «Tough» ‒ послушал его в интернете, и этого было достаточно.
Честно признаюсь: я Мэйолла недооценил. Его новые музыканты не хуже прежних (кое-кто, пожалуй, и лучше ‒ я имею в виду бас-гитариста Грега Рзаба и барабанщика Джея Дэвенпорта). А вот гитарист Роки Этас ‒ типичный представитель техасского стиля ‒ играет технично и напористо, но, по-моему, как-то однообразно. Его предшественник, Бадди Уиттингтон, ‒ тоже техасец, но его манера игры более индивидуальная, тонкая, с глубокими нюансами. Впрочем, я не могу быть объективным, потому что к Уиттингтону неравнодушен. Помню, когда услышал его впервые (в альбоме Мэйолла «Spinning Coin»), то был ошарашен: «Кто такой? Почему не знаю?»
Первые минут двадцать концерта были не слишком веселыми ‒ не хватало драйва, без которого блюз-рок делается скучным. В «Nothing to Do With Love», которой открывается последний альбом Мэйолла, великолепно звучит губная гармошка, и когда Мэйолл объявил эту песню, я одновременно радовался и боялся разочароваться. Человеку все-таки семьдесят пять лет ‒ сможет ли он сыграть не хуже, чем в студии? Но в концертном варианте губной гармошки просто не было. Еще меня расстроило соло Мэйолла на гитаре ‒ он с трудом успевал брать нужные ноты, а потом совсем запутался и скомкал окончание своей партии.
В «That Good Old Rockin' Blues» (тоже из последнего альбома) Мэйолл показал высокий класс, играя рифы в стиле Кита Ричардса, а Том Кеннинг так наяривал на электропианино, что затмил всех остальных, включая Мэйолла. К этому времени атмосфера на сцене изменилась, музыканты завелись сами и завели почтенную публику (люди в зале были в основном не моложе пятидесяти).
Хоть я и не в восторге от нового гитариста, Роки Этаса, но надо отдать ему должное: в песне «Playing With a Losing Hand», которая держится исключительно на нем, он сыграл безупречно.
«Dream About the Blues» из альбома «Chicago Line» всегда казалась мне неплохой песней, но не более того, и я никак не ожидал, что именно она станет кульминацией концерта. Уже первые аккорды прозвучали с такой мощью, с таким напором, что можно было физически чувствовать энергию, волнами накатывающуюся со сцены. Если до этого бывало так, что Мэйолл не дотягивал ноты, то «Dream About the Blues» он пел как в свои лучше годы. Под конец весь зал был на ногах, и Мэйоллу с Bluesbreakers устроили долгую овацию. Мэйолл подошел к краю сцены, посмотрел ‒ ладонь козырьком ‒ сначала в партер, потом на балкон и сказал: «Вот что называется теплым приемом».
Потом была «California», а за нею длинная версия «Room To Move», и в ней Мэйолл показал, на что он способен как гармошечник, ‒ без всяких скидок на возраст. А его дуэль с бас-гитаристом Грегом Рзабом нужно было записать для концертного альбома. Или даже для какой-нибудь антологии блюза.
Выходя на улицу, я подумал: «Зря боялся ‒ нормальный концерт. Только ради убойной версии «Dream About the Blues» стоило сходить». И тут я вспомнил себя самого тридцать с лишним лет назад, вспомнил, как два раза побывал на концерте «Братства Куркове», чтобы послушать несколько песен Мэйолла, вспомнил польских музыкантов, которые поставили на уши целый Дворец спорта и были изгнаны со сцены доблестной совецкой милицией... Жить, конечно, следует настоящим, но нельзя забывать, кто ты и откуда.
Сообщения
безумно интересно. спасибо
ОтветитьУдалить